Николай Викторович Лопатин

Интервью с Николаем Викторовичем Лопатиным открывает проект «Wildcat».

Николай Викторович Лопатин, автор мирового бренда ”Lopatin’s Method”, в 2008 г. впервые в истории советской и российской геологии, удостоился Специальной награды Американской Ассоциации геологов-нефтяников за открытие важнейших принципов образования и миграции нефти. Разработанная им методика оценки катагенетической зрелости органического вещества через температурно-временной индекс более двадцати лет с успехом использовалась в разных странах. Далее она была усовершенствована Свини и Бернхэмом в модели Easy R0.

Николай Викторович рассказывает скорее не о себе, а о своем великом учителе Николае Брониславовиче Вассоевиче, который стал его главным проводником в мир большой науки.

В конце интервью названы две серьезнейшие проблемы современной геологии и геохимии нефти и газа, препятствующие ее функциональному развитию.

О СВОЕМ ОБРАЗОВАНИИ

Мое детство и юность прошли в г. Сталинград (ныне Волгоград), свидетелем героической обороны которого и ее последствий я был. До сих пор помню лицо летчика немецкой «рамы», который разбомбил наш пароход, увозивший женщин и детей в Астрахань… Моя большая мечта,  поступить после средней школы в летное училище не состоялась, и я стал студентом Северо-Кавказского горно-металлургического института в городе Орджоникидзе (ныне Владикавказ), после окончания которого получил квалификацию горного инженера, геолога-рудника. Вернувшись в Волгоград в 1961 г., я работал помощником бурильщика, моей обязанностью было таскать штанги. Когда открылся институт ВолгоградНИПИнефть, я перешел туда и почти четыре года занимался каротажем для оценки петрофизических свойств коллекторов нефти, в основном карбонатных.

Однажды в газете мне бросилось в глаза объявление о наборе в аспирантуру геологического факультета Московского государственного университета им. М.В.Ломоносова. Осознавая незначительность своих шансов, поскольку я был «рудник», я все-таки рискнул и представил профессору Игорю Владимировичу Высоцкому реферат примерно на 10 страниц. После собеседования с ним я был допущен к экзаменам в аспирантуру. Поступало шесть кандидатов на пять мест, и я оказался шестым, не пройдя по конкурсу. Однако при обсуждении кандидатур на кафедре выяснилось, что все мои оценки были «отлично», после чего Николай Брониславович сказал: «Ну что ж, Лопатина надо принимать в первую очередь». Так я стал аспирантом кафедры геологии и геохимии горючих ископаемых.

В аспирантуре и после ее окончания в 1968 г., будучи уже кандидатом наук, я работал, если можно так сказать, на грани одержимости: слушал лекции на химическом факультете МГУ, посещал занятия в институте углехимии, занимался логикой и методологией на философском факультете МГУ, переводил статьи французских и немецких углепетрографов, которыми щедро делился со мной Николай Брониславович, приступил к основательному изучению английского языка. Года через полтора такой подготовки я смог предложить методику для оценки кинетики химических реакций термокрекинга керогена. Конечно, подобный «прорыв» в моей научной деятельности вряд ли случился бы, не окажись на моем пути великий учитель и человек Николай Брониславович Вассоевич.

ОБ УЧИТЕЛЯХ

Родители Николая Брониславовича: черногорский князь и немка, передали сыну славянскую широту, энергичность и щедрость натуры в соединении с немецкой точностью, надежностью и честностью. Будучи всемирно известным, преданным науке ученым, он получал огромную корреспонденцию, в том числе и из-за рубежа. Сотрудникам кафедры всегда казалось, что Николай Брониславович вел переписку со всем миром. Быстро воспринимая чужие идеи, свои он рассыпал щедрой рукой, не заботясь об авторстве. Помимо научных контактов Николай Брониславович должен был отвечать на массу просьб об отзыве на статьи в академических журналах, диссертации и монографии, к чему он относился с полной ответственностью. Иногда ему приходилось отвечать в день на несколько десятков писем, ведь некоторые адресаты желали получить хотя бы половину страницы критического отзыва. Слово «критика» Николай Брониславович понимал точно, анализируя как отрицательные или сомнительные, так и положительные аспекты научного текста.

Однажды потребовался отзыв на весьма внушительную монографию по геохимии органического вещества. Николай Брониславович обратился ко мне: «Вот Вы и поможете и мне и кафедре». Две недели напряженнейшей работы, вместе с рисунками, вылились в несколько сотен страниц! Ознакомившись с отзывом, Николай Брониславович сказал, что встретил в моем лице грамотного человека, на которого можно положиться. Это стало высокой похвалой и возможностью заниматься наукой о нефти под руководством выдающегося ученого. А первый урок нравственности я получил, когда принес Николаю Брониславовичу статью, в которой по сложившейся привычке поставил впереди его фамилию: Николай Брониславович усмехнулся и заявил, что ему лично не нужна 302-я статья, а потом  жирной ручкой вычеркнул свою фамилию… Такое отношение к авторству было для Николая Брониславовича нормой, зато к своим выдающимся статьям, особенно к конгрессам и совещаниям он вписывал многих людей.

После успеха с монографией Николай Брониславович привлек меня к другой солидной работе, которой мы уже занимались у него дома. Так я узнал о строгом режиме Николая Брониславовича. Занятия прекращались в 21 час, после чего следовал отдых минут на сорок, включавший в себя чтение юмористических журналов (неизменный «Крокодил» и издания зарубежных стран), далее сон с 22 до 4 утра, затем снова работа до 10-30 утра.  Потом кафедра в университете, где пять машинисток еле успевали напечатать очередные опусы Николая Брониславовича. Работоспособность его была неиссякаемой, всех окружающих он буквально заряжал энергией. Непременно помогая при этом. Благодаря такой поддержке, я сумел за два года написать около двух десятков статей. Важнейшие из них, благодаря авторитету Николая Брониславовича, были опубликованы в журналах «Доклады Академии Наук СССР» и «Известия Академии Наук СССР», откуда стали известны за рубежом.

Н.Б., как его «за глаза» назвали на кафедре, был не только основоположником осадочно-миграционной теории происхождения нефти и историко-генетического подхода к изучению осадочно-породных бассейнов. Он определил технологию моделирования углеводородных систем, которая получила мировое развитие в трудах его последователей Дитриха Вельте и Бернара Тиссо.

Уникальность Николая Брониславовича состояла в многогранном видении объекта исследования, что позднее будет названо «работой на стыке наук». Стол ученого заполняли книги и статьи по философии, лингвистике, биологии, филологии, древней истории. Отсюда, в частности, проистекало неизменное требование к четкости используемых терминов. В этом смысле Николай Брониславович был беспощаден. Конечно, досталось и мне.

Было еще одно удивительное качество Николая Брониславовича – чувство юмора, помогавшее ему с достоинством выходить из разных коллизий.

Роль этого высокопрофессионального и благородного человека в моей научной судьбе переоценить невозможно.

Он начинал свою деятельность полевым геологом, ему принадлежит колоссальное, не имеющее аналогов в мире исследование флиша. Описав 945 слоев на северо-западном замыкании Кавказа и проследив 735 из них до Баку, он издал фундаментальную книгу «Флиш и методика его изучения». Собственно нефтяной геологией Николай Брониславович начал заниматься в 60 лет, в 1963 г. был приглашен в МГУ заведовать кафедрой геологии и геохимии горючих ископаемых, которая при нем испытал настоящий расцвет. Звание члена-корреспондента АН СССР он получил гораздо позднее, хотя, по сути, был настоящим академиком.

Среди своих учителей я должен назвать двух немцев: Дитриха Вельте и Марлис Тайхмюллер, отзывчивых и открытых людей, репрезентативные исследования которых стали основой при написании статьи «Температура и геологическое время как факторы углефикации», определившей мое имя в геохимии нефти. Я неоднократно имел с ними продуктивные контакты в Германии.

Неизгладимое впечатление произвел на меня ученый мирового уровня Джон Хант своей фундаментальной работой «Нефтегазовая геохимия и геология», который был ведущим специалистом в поиске новых идей и был известен всему геологическому миру. Я имел счастливую возможность близко общаться с ним сначала в Волгограде, а затем несколько раз в Москве. Его книга всегда лежит на моем столе.

Сильную поддержку и практическую помощь в моих исследованиях оказал выдающийся французский ученый Жан Эспиталье, которого я считаю своим другом.

24 ноября 1981 г. Николай Брониславович ушел из жизни, а с ним закончилась и моя чисто теоретическая жизнь. Я переключился на решение практических задач геологии и геохимии нефти и газа, сначала в ГЕОХИ АН СССР, а затем во ВНИИгеосистем. Цель эта была давно определена Николаем Брониславовичем: «Современная нефтяная наука должна освещать путь практике геологоразведочных работ».

РЕАЛИЗОВАННЫЕ ПРОЕКТЫ

Наряду с большим числом работ (с защитой отчетов) по определению нефтегенерационного потенциала материнских свит в разных районах России, назову три важных теоретических исследования:

1. Лопатин Н.В., 1971. Температура и геологическое время как фактор углефикации. Изв. АН СССР. Сер. Геолог. № 3. С.95-106.

2. Лопатин Н.В., 1983. Образование горючих полезных ископаемых. Москва: Недра. 192 с.

3. Лопатин Н.В., Емец Т.П., 1987. Пиролиз в нефтегазовой геохимии. Москва: Наука. 144 с.

 СОВРЕМЕННЫЕ ПРОБЛЕМЫ ГРР

Первая проблема – очевидная «приземленность» науки. Если раньше она занималась теоретическими обобщениями и углублением знания о нефти и газе, то ныне сосредоточилась на локальных задачах.

Вторая – резкое падение качества высшего образования и отсутствие преданности науке.

СКВАЖИНЫ

Перспективы открытия в ближайшем будущем значительных месторождений углеводородов в пределах Российской Федерации будут связаны со следующими осадочно-породными бассейнами:

·        Южно-Карский бассейн. Горизонты, объекты: мезозойские отложения

·        Байкитская антеклиза. Горизонты, объекты: древнейший рифейский осадочный комплекс

·        Южно-Баренцевская впадина. Горизонты, объекты: мезозойские отложения

• Вперёд >